Die Presse о сложностях контроля в зоне АТО

Александр Хуг, заместитель главы мониторинговой миссии ОБСЕ в Украине, рассказал о препятствиях, с которыми столкнулся он и его сотрудники в зоне АТО, и объяснил, почему отсутствие командных структур лишь подпитывает противостояние.

В интервью Ютте Зоммербауэр, которое было опубликовано на сайте австрийской газеты Die Presse, Александр Хуг, заместитель главы мониторинговой миссии ОБСЕ в Украине, рассказал о препятствиях, с которыми столкнулись его сотрудники в зоне АТО, и объяснил, что отсутствие командования просто разжигает конфликт.

Миссия наблюдателей ОБСЕ будет дополнительно увеличена в количестве. Насколько свободно вы можете передвигаться на территории конфликта?

Александр Хуг: Сейчас время свобода наших передвижения ограничена. Речь идет, например, о территории на границе между Украиной и Российской Федерацией в Луганской области. Там нам постоянно отказывают в доступе. Это пограничная полоса от пяти до десяти километров в ширину.

Кто препятствует мониторингу полосы вдоль границы?

Вооруженные люди из так называемой ЛНР (то есть, террористы).

Как они аргументируют свой отказ?

Они просто угрожают оружием, как и обычные бандиты: Если вы пойдете дальше, мы откроем огонь. Или они заявляют, что нам нужны определенные “документы” – что наглая ложь, так как у нас есть доступ и без особого разрешения. По требованию в Луганске мне ответили, что данное решение должно быть принято на “самом высоком уровне”, террористом Плотницким ("президентом" “ЛНР” в Луганске).

Читайте также: Американский беспилотник уничтожил главарей террористов из ИГ

Что Вы можете сделать в связи с такими препятствиями?

Мы все время говорим про это, в обсуждениях на местах и в наших отчетах. Сепаратисты знают, что они препятствуют воплощению мирного соглашения.

Чтобы изменить их поведение, вам, наверное, нужно выражаться яснее.

Вряд ли можно быть еще более конкретным, чем когда мы сказали: нам систематически запрещают доступ. И этим все сказано.

Не является ли Ваша работа "нереализуемой миссией"?

Нет, так нельзя утверждать. Нужно понимать, что договоренности о прекращении огня такого масштаба не дадут мир за один день. Требуется время, чтобы обе стороны почувствовали доверие друг к другу. Если сравнивать сегодняшнюю ситуацию с началом февраля, то можно утверждать, что есть довольно серьезное умиротворение.

Тогда террористы сказали, что Дебальцево для них не прописан в Минское соглашение.

Город был захвачен сепаратистами – и это нарушение соглашений. Мы это зафиксировали. Нужно понимать, что Специальная мониторинговая миссия (СММ) не принимает участия в реализации договоренностей. Конфликтующие стороны должны сами реализовать соглашение. Мы только и сопровождаем и контролируем данный процесс. Мы фиксируем факты, как они есть. Выводы должны делать другие.

Мирные жители в зоне конфликта недовольны СММ, они не наблюдают помощи от ОБСЕ. Вы осознаете это?

Наша миссия не воплощает никаких проектов, мы не даем гуманитарную помощь, у нас также, нет больниц, мы косвенно поддерживаем внутренних переселенцев, мы просто там находимся и делаем доклады. Это трудно понять. Не только гражданским лицам, но и самим моим людям. Когда проходят бои, мы можем определить, кто воюет и с каким оружием, а также, кто виноват. Это дилемма, но это и наша работа. У нас также есть обязанность вести диалог, таким образом мы пытаемся усадить стороны за столом переговоров, чтобы улучшить местные договоренности. Сейчас мы хотим восстановить подачу воды в Горловке, это очень важно для мирного населения.

Есть люди, которые требуют задействовать ООН, а это более сильный мандат. Можете ли вы этому что-то противопоставить?

Приветствуется каждая инициатива, которая оказывает помощь Украине. ОБСЕ находится там, чтобы помогать Украине. Если одна инициатива сможет помочь еще лучше, то это нужно только приветствовать. Но, нужно сказать, что у сил ООН будет совсем иной мандат. Мы наблюдатели, мы не принуждаем людей к миру. И одно не исключает другого. Это значит, что ООН и ОБСЕ можем работать вместе.

Давайте обсудим горячие точки на линиях соприкосновения. Широкино, Донецкй аэропорт, Авдеевка. Как дошло дело до местной эскалации конфликта?

Конфликт все время существовал в этих местах. На востоке никогда не было стокилометровой линии фронта. Линия соприкосновения спокойна на огромных расстояниях. Горячие точки появляются там, где конфликтующие стороны подходят слишком близко друг к другу. Один выстрел, как цепочка домино, приводит к другому: это, обычно, начинается с огнестрельного оружия, а затем, переходит к минометам и к тяжелому оружию и артилерии. В Широкино не раз видели: как только сепаратисты отошли к Минской линии, стало тихо. Сейчас там нужны следующие шаги, чтобы улучшить положение.

Какую роль в конфликте имеет полевые командиры, которые тяжело контролируются?

В Авдеевке мы наткнулись на какого-то командира "Правого сектора", который запретил нам доступ к посту наблюдения, хотя мы пришли вместе с украинскими военными представителями! У сепаратистов мне как-то, на высшем уровне пообещали, что я могу поехать в Широкино. Однако, местный командир делает то, что захочет. Когда я ему рассказал, что (Донецкие сепаратисты) Денис Пушилин, Андрей Пургин и Эдуард Басурин дали мне их разрешение, он просто посмеялся! А если лидеры приезжают сами, тогда все проходит нормально.

То есть, полевые командиры не хотят реализации Минских договоренностей.

Я бы так не сказал, что не заинтересованы, у них просто другие интересы. И так как командная структура еще неясна, задачи из центра не доходят до каждого человека в добровольческом батальоне. Отсутствие строгого и централизованного командования с обеих сторон является одной из главных причин тому, что договоренности о прекращении огня не получается воплотить в жизнь, и конфликт начинается снова.